Российский законодатель предусмотрел специальную главу, регламентирующую порядок производства по уголовным делам в отношении лиц, не достигших к моменту совершения преступления возраста 18 лет. Особые правила судебного разбирательства по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, закрепленные как в российском, так и международном законодательстве, направлены в первую очередь на защиту этих лиц от необоснованного обвинения, справедливое разрешение дела, обеспечение того «чтобы любые меры воздействия на несовершеннолетнего правонарушителя были всегда соизмеримы как с особенностями его личности, так и с обстоятельствами преступления»[1].
Важной особенностью судебного разбирательства уголовных дел в отношении несовершеннолетних является роль психолога или педагога при характеристике несовершеннолетнего лица. Так, в деле № 1-83/2017 от 18 октября 2017 г., рассмотренном Сулейман-Стальским районным судом Республики Дагестан, несовершеннолетний Г. совершил хищение чужого имущества с незаконным проникновением в жилище, для чего перелез через металлическую сетку и путем свободного доступа, через входные двери первого этажа, незаконно проник в жилище Н., где совершил кражу. В судебном заседании несовершеннолетний подсудимый Г. полностью признал свою вину в предъявленном ему обвинении в совершении кражи, с незаконным проникновением в жилище, раскаялся в содеянном, подтвердил свои признательные показания. Потерпевшая с ее слов подавала заявление в полицию с просьбой прекратить дело, при этом, потерпевшая не имела никаких претензий к подсудимому, причиненный ущерб ей был возмещен полностью, и потому потерпевшая просила не наказывать несовершеннолетнего (являлась обвиняемому тетей). Для принятия решения по данному уголовному делу суд допросил в качестве свидетеля педагога, которая охарактеризовала несовершеннолетнего с положительной стороны, отметив, что: «ребенок очень активный, принимает участие в мероприятиях школы, всегда помогает в классе, добрый, отзывчивый, толерантный, общительный, учится на удовлетворительно»[2]. По мнению педагога, такое поведение лица связано с переходным возрастом и с тем, что его родители находятся в разводе, несовершеннолетний проживает без матери, вместе с отцом и престарелой бабушкой. Суд на основании показаний педагога посчитал, что исправление и перевоспитание несовершеннолетнего может быть достигнуто и без назначения наказания, предусмотренного Уголовным кодексом (об этом ходатайствовал и следователь), и, несмотря на то, что согласно ст. 15 УК РФ, совершенное несовершеннолетним лицом преступление, предусмотренное ч.3 п. «а» ст.158 УК РФ относится к категории тяжких преступлений принял решение о смягчении наказания согласно требований п. 6.1 ч. 1 ст. 299 УПК РФ и изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления. Таким образом, видим, что участие в деле педагога и дача им показаний в том числе ложатся в основу мотивировочной части принятого судьей решения.
Еще одной особенностью судебного разбирательства уголовных дел в отношении несовершеннолетних является возможность применения к несовершеннолетним в соответствии со ст. 427 УПК РФ принудительных мер воспитательного воздействия в качестве особенных, исключительных мер, свойственных только несовершеннолетним. При этом, ученые-теоретики в области уголовного процесса, такие как: Ф.В. Габечия[3] и В.О. Боровиков[4] сходятся во мнении, что указанная мера применяется в целях воздействия на несовершеннолетнего и исключения причинения несовершеннолетнему психологического воздействия и душевных травм последующим рассмотрением уголовного дела и наказанием. Необходимо сразу отметить, что для применения принудительной меры воспитательного воздействия необходимо наличие оснований, которые строго установлены действующим законодательством. Так, применение принудительной меры воспитательного воздействия (далее меры воздействия) согласно ч. 1 ст. 427 УПК РФ возможно только в случае, если несовершеннолетнее лицо обвиняется в совершении преступного деяния, которое согласно действующего УК РФ относится к числу преступлений небольшой и средней тяжести. По тяжким и особо тяжким преступлениям несовершеннолетние не могут подпадать под круг лиц, в отношении которых будет применены меры воздействия. Ключевой особенностью применения мер воздействия в отношении несовершеннолетних и основанием для их применения является срок расследования[5]. Данная мера воздействия может быть применена к несовершеннолетнему только на стадии досудебного производства в ходе предварительного расследования, которая оканчивается направлением обвинительного заключения.
При этом, вопрос, может ли применяться данная мера после направления обвинительного заключения является дискуссионным. Судебная и правоприменительная практика показывает, что такое возможно только в том случае, если в результате судебного рассмотрения уголовного дела, оно направляется следователю на стадию предварительного расследования. В любом случае при применении принудительных мер воздействия должно быть выполнено главное условие прямо установленное в ч.1 ст. 427 УПК РФ «…исправление несовершеннолетнего обвиняемого может быть достигнуто без применения наказания…». Что именно это значит – законодатель не разъясняет. Не разъясняет это и Верховный Суд Российской Федерации. В связи с этим – в правоприменительной и судебной практике создается огромное количество случаев, когда сторона защиты ходатайствует о применении данных мер, тогда как сторона обвинения настаивает на обычном порядке уголовного судопроизводства.
В соответствии с ч.2 ст. 90 УК РФ, несовершеннолетнему могут быть назначены принудительные меры воспитательного воздействия, такие как:
а) предупреждение;
б) передача под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо специализированного государственного органа;
в) возложение обязанности загладить причиненный вред;
г) ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершеннолетнего.
Что касается оснований для применения мер воздействия – правоприменители и суды чаще всего указывают признание вины, раскаяние, характеристики, возмещение вреда.
В деле № 1-88/2018 от 21 сентября 2018 г. при изучении личности несовершеннолетнего подсудимого О. было установлено, что вину свою он признал как в ходе дознания, так и в судебном заседании, что свидетельствует о том, что в содеянном он искренне раскаялся, по месту жительства главой Администрации муниципального района Республики Ингушетия и участковым уполномоченным полиции ОУУП и ПДН МО МВД России «Сунженский» Республики Ингушетия характеризуется с положительной стороны, впервые привлекается к уголовной ответственности, возместил потерпевшему причиненный ущерб[6].
В деле № 22-1272/2018 от 6 сентября 2018 г. рассматриваемым Ярославским областным судом в качестве оснований для применения мер воздействия (применение меры было осуществлено по просьбе стороны защиты, тогда как прокурор ходатайствовал о проведении общего порядка ведения уголовного судопроизводства) было указано наличие у лица хронического заболевания[7]. Следует отметить, что меры принудительного воспитательного воздействия устанавливаются правоприменителем при наличии строго определенных законодательством условий и обстоятельств, которые образуют собой основания для применения таких мер.
Особенностью судебного разбирательства уголовных дел в отношении несовершеннолетних является обязательное участие законного представителя в судебном заседании в соответствии со ст. 428 УПК РФ.
Так в деле № 22К-364/2019 от 13 сентября 2019 г., рассматриваемом Верховным Судом Чеченской Республики, органами предварительного следствия Ф. обвинялся в незаконной передаче, хранении и ношении взрывных устройств, а также в создании вооруженного формирования, не предусмотренного федеральным законом. Постановлением Старопромысловского районного суда гор. Грозного от 30 августа 2019 года срок содержания под стражей обвиняемого Ф. продлен на 3 месяца, а всего до 9 месяцев, т.е. до 5 декабря 2019 года.
В апелляционной жалобе защитник – адвокат М. выражает несогласие с указанным постановлением суда, просит его отменить ввиду несоответствия выводов суда фактическим обстоятельствам уголовного дела и существенного нарушения уголовно-процессуального закона. В обоснование своих доводов отмечает, что срок содержания под стражей обвиняемого Ф. районный суд продлил при отсутствии объективных доказательств, подтверждающих совершение вменяемых ему преступлений и предусмотренных законом оснований для избрания такой меры пресечения. Кроме того, указывает автор апелляционной жалобы, суд, вопреки положениям ст. 428 УПК РФ, не обеспечил участие в судебном заседании 30 августа 2019 года законного представителя несовершеннолетнего обвиняемого. Проверив материалы дела, обсудив доводы апелляционной жалобы, выслушав участников судебного заседания, суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что в соответствии с ч. 4 ст. 108 УПК РФ стороны должны быть надлежащим образом извещены о дате и времени судебного заседания. Данное требование закона судом было нарушено и тем самым не соблюдена процедура судопроизводства. Представленные в суд материалы судебного производства не содержат сведений о том, что законный представитель К. уведомлялся о дате и времени проведения судебного заседания от 30 августа 2019 года, напротив вызывают обоснованное сомнение в фактическом участии указанного законного представителя в судебном заседании. Так, согласно протоколу судебного заседания, предусмотренные ст. 428 УПК РФ права законного представителя К. судом не разъяснялись, в прениях сторон ему слово не предоставлялось. В связи с изложенным доводы апелляционной жалобы о существенном нарушении судом первой инстанции уголовно – процессуального закона, выразившемся в нарушении процессуальных прав несовершеннолетнего обвиняемого и его законного представителя заслуживают внимания и подлежат удовлетворению[8].
Вышеуказанное нарушение уголовно-процессуального закона неустранимо в суде апелляционной инстанции, поскольку судом первой инстанции нарушены общие фундаментальные условия судебного разбирательства.
На основании этого разъяснения, решение суда первой инстанции было отменено.
В ходе судебного разбирательства уголовных дел в отношении несовершеннолетних, могут проводиться различные следственные действия. так, к примеру, в деле № 1-174/2013 1-16/2014 1-16/2014(1-174/2013), рассматриваемом Черкесским городским судом КЧР, очная ставка проводилась между несовершеннолетним потерпевшим ФИО5 с несовершеннолетним обвиняемым Т., расхождения в показаниях которых были диаметрально противоположными. В данном случае, по нашему мнению, очная ставка явилась хоть и формальностью, поскольку потерпевший подтвердил ранее данные им показания на допросе и настаивал на них в ходе очной ставки, а несовершеннолетний обвиняемый настаивал на своей версии, но имела определенную цель – выступить в качестве доказательства лжи обвиняемого, что и было реализовано впоследствии[9].
В аналогичном деле № 1-99/2014 от 15 августа 2014 г., рассматриваемом Троицким районным судом Челябинской области очная ставка так же производилась между потерпевшим и обвиняемым, однако, ситуация складывалась несколько иначе, поскольку потерпевших было двое, а обвиняемых было трое. Страдания, полученные одним из участников драки, признанным потерпевшим по делу напрямую не причинялись участвующим в очной ставке обвиняемым, а производились двумя другими, более того, лица были друзьями, поэтому следователь принял решение провести очную ставку между ними, а показания, полученные в ходе очной ставки были использованы как доказательства вины двух других обвиняемых[10].
Следующей особенностью судебного разбирательства уголовных дел в отношении несовершеннолетних является удаление несовершеннолетнего по ходатайству стороны, а также по собственной инициативе судом из зала судебного заседания на время исследования обстоятельств, которые могут оказать на него отрицательное воздействие в соответствии с положениями ст. 429 УПК РФ.
После возвращения несовершеннолетнего подсудимого в зал судебного заседания председательствующий сообщает ему в необходимых объеме и форме содержание судебного разбирательства, происшедшего в его отсутствие, и представляет несовершеннолетнему подсудимому возможность задать вопросы лицам, допрошенным в его отсутствие.
Несмотря на наличие такой возможности, мы не нашли в правоприменительной практике последних лет подобных уголовных дел, что подтверждает мысль Н.Ю. Емельяновой, указывающей, что удаление несовершеннолетнего подсудимого из зала судебного заседания на время озвучивания действий, которые он совершил не отвечает критериям назначения наказания, поскольку теряется смысл общественного порицания поступка, осуждения его в глазах общественности[11].
И заключительной особенностью рассмотрения уголовного дела с участием несовершеннолетнего является обязательное решение вопроса о возможности освобождения несовершеннолетнего подсудимого от наказания в случаях, предусмотренных ст. 92 УК РФ, либо условного осуждения, либо назначения ему наказания, не связанного с лишением свободы в соответствии с положениями ст. 430 УПК РФ.
Таким образом, необходимо уделять особое внимание на возраст несовершеннолетнего при подаче ходатайства о применении мер воспитательного воздействия. Так же, следует обратить внимание на то, что применение мер возможно только в случае, если несовершеннолетний обвиняется в совершении преступления небольшой или средней тяжести. В то же время, в исключительных случаях применение мер воздействия возможно и в отношении тяжких преступлений, что являет собой пример особой трактовки норм уголовно-процессуального права. Наряду с применением мер воспитательного воздействия были рассмотрены особенности роли психолога или педагога при характеристике несовершеннолетнего лица в судебном заседании для рассмотрения вопроса о применении наказания, особенности обязательного участия в деле законных представителей несовершеннолетнего подсудимого, особенности обязательного решения вопроса о возможности освобождения несовершеннолетнего подсудимого от наказания, либо условного осуждения, либо назначения ему наказания, не связанного с лишением свободы и особенности удаления несовершеннолетнего по ходатайству стороны, а также по собственной инициативе судом из зала судебного заседания на время исследования обстоятельств, которые могут оказать на него отрицательное воздействие.
[1] Ситник А.Ю. Некоторые уголовно-процессуальные аспекты производства по уголовным делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними / В кн.: Уголовно-процессуальные аспекты расследования наиболее социально опасных преступлений. Иркутск, 2016. С. 55.
[2] Обобщение судебной практики за 2017 год / сайт Сулейман-Стальского районного суда. URL: http://s-stalskiy.dag.sudrf.ru. (дата обращения 25.12.2021).
[3] Габечия Ф.В. Возраст и преступление. Факторы педагогической запущенности и психологические вопросы коррекции делинквентного поведения несовершеннолетних // Воронежский государственный педагогический институт. 2015. №12. С. 89.
[4]Боровиков В.О. Совершенствование института уголовной ответственности несовершеннолетних // Уголовное право. 2016. №7. С.56.
[5] Мухтарова Е.А. Уголовно-правовая регламентация применения принудительных мер воспитательного воздействия в современном законодательстве России // Журнал прикладных исследований. 2021. Т. 3. № 2. С. 81.
[6] Обобщение судебной практики за 2018 год / сайт Сунженского районного суда Р. Ингушетия. Официальный текст [Электронный ресурс] URL: https://sunja—ing.sudrf.ru. (дата обращения 25.12.2021).
[7] Обобщение судебной практики за 2018 год / сайт Ярославского областного суда. Официальный текст [Электронный ресурс] URL: https://oblsud—jrs.sudrf.ru. (дата обращения 25.12.2021).
[8] Обобщение судебной практики за 2019 год / сайт Верховного суда Чеченской Республики. Официальный текст [Электронный ресурс] URL: https://vs—chn.sudrf.ru. (дата обращения 25.12.2021).
[9] Официальный сайт Черкесского городского суда Карачаево-Черкесской Республики [Электронный ресурс] URL: http://cherkessky.kchr.sudrf.ru (дата обращения 25.12.2021).
[10] Официальный сайт Троицкого районного суда Челябинской области [Электронный ресурс] URL: http://troickr.chel.sudrf.ru (дата обращения 25.12.2021).
[11] Емельянова Н.Ю. Институт представительства в уголовном судопроизводстве: проблемы и перспективы развития // Государственная служба и кадры. 2015. № 4. С. 131.